О`Санчес - Суть óстрова
– Спасибо, унтер. – Эти слова Сигорд сумел произнести уже на середине проезжей части, и едва ли тот слышал. Да и вряд ли ему это было интересно, патрульному, он распутал ситуацию, мелкую, за каждое дежурство он такие чуть ли ни сотнями решает, распутал и забыл, до сдачи дежурства еще так далеко…
Всем известна поговорка: деньги к деньгам! Если их тратить без удержу на прихоти да удовольствия, то как раз наоборот получается, но эту поговорку, чтобы она правильною была, всегда применяют к добытчикам денег, а не к растратчикам. Сигорд принадлежал к истовым добытчикам, и однажды, после многодневного «неурожая», вновь заслуженно возликовал: для начала, ни с того ни с сего, проснулся полузабытый «Тритон» и попросил еще тысячу-полторы тонн древесных отходов. Надо – так надо! Тысячу тонн Сигорд, по старой памяти и с помощью мельчайших взяток, сотворил из закромов государственной фирмы «Сказка», а пятьсот – это пришлось порыскать в незнакомых угодьях… пятьсот дополнительных дались ему нелегко и прибыли почти не принесли, ибо экстренные расходы на поиски, покупку и доставку недостающих отходов превысили все разумные пределы: Сигорду во что бы то ни стало требовалось «держать марку», дабы не разочаровывать единственных крупных и проверенных клиентов. Но зато он получил бесценный опыт по увязыванию в единый узел множества разноплановых стимулов, усилий и результатов и сохранил без урона всю прибыль от «легкой» тысячи тонн.
Все эти месяцы, что прошли без «тритоновских» заказов, Сигорд бился как лев над одной единственной математической задачей: потоки втекающей в бассейн воды обязаны быть полноводнее, обильнее вытекающих из бассейна потоков. Пусть не каждый день, и не каждую неделю, да и не каждый месяц, – но чтобы по итогам квартала – обязательно! Однако, трубы высасывающие были неуемно разнообразны и коварны: зарплаты, взятки, ремонты, штрафы, налоги на прибыль, налоги на имущество, на добавленную стоимость, социальные отчисления на фонд заработной платы, даже налоги на землю, на которой стояло строение, где у «Дома ремесел» был юридический адрес… Кошмар! Половины официальных бухгалтерских терминов Сигорд не понимал, в оставшейся половине разбирался весьма смутно. Новоиспеченный пенсионер, а ныне ведущий менеджер по маркетингу (это Ян Яблонски сам себе спроворил такое обозначение), как выяснилось, разбирался в бухгалтерских реалиях немногим лучше Сигорда. Без бухгалтера – никуда, пришлось нанять и платить. Первый квартал Сигорд, опять же, попытался экономить: нанял на разовую «халтуру» работницу из налоговой инспекции своего же района, однако баланс не удовлетворил Сигорда, ибо не объяснял ему причин, по которым деньги утекали невесть куда и невесть зачем; кроме того, платежи по налогам казались ему завышенными, но он не мог ни проверить их, ни подозрение высказать… По неопытности он сам первое время ездил балансы сдавать, в очередях к инспекторам стоял… Там-то, в очередях, он и наслушался, набрался уму разуму на тему «экономии на бухгалтере». Долго ли? – там же на месте и перекупил он молодую деваху, второго бухгалтера какой-то транспортной конторы, которая пылко и необоснованно мечтала стать первым бухгалтером с правом второй подписи. Всем хороша была Изольда: веселая, непьющая, незамужняя, однако, уже с ребенком и без высшего образования… Оказалось, что и неглупая, не жадная, в меру болтливая, но – негритянка. Почему но? У Сигорда было стойкое предубеждение к деловым качествам негров: петь, плясать, девкам подолы задирать, мячи в корзины вбрасывать – никого лучше не надо, а вот головой работать, цифры считать, да не просто считать, а по кривозеркальным канонам налогового законодательства… И Яблонски на первых порах разделил его сомнения, особенно горячо он встретил в штыки новость, что сидеть им придется в одном кабинете с этой Изольдой, к тому же безо всякой перегородки.
Но Изольду, внезапно обретшую должность и половинную прибавку к прежней зарплате, настолько переполняли служебное рвение и жизнерадостность, что она даже и не замечала бурчания и косых взглядов Яблонски в ее сторону. Для того, чтобы привести в порядок все дела, от составления отчетов, до организации рабочих мест в офисе (весь офис – две комнатенки на втором этаже доходного дома), – а Изольда добровольно взвалила на себя и канцелярские обязанности – ей потребовался месяц; все горело, кипело и блестело в ее умелых, как выяснилось, руках. Полутора месяцев не прошло, как ее и Яблонски было уже не разлить водой. Болтали они слишком много, по мнению Сигорда, но и трудились без лени, бок о бок.
Вместе чай, вместе с работы, – Сигорд даже заподозрил роман между ними, несмотря на тридцатипятилетнюю разницу в возрасте, но Яблонски, припертый однажды к стенке, с жаром отверг нелепые обвинения: они с Изой просто друзья.
– Ну, так вот вы, «просто друзья», продолжайте дружить, я не против, но чтобы делу не в ущерб. Понятно?
– А мы не в ущерб дружим, господин Сигорд. Но если у вас есть претензии по моей работе – то какие конкретно?
– Просто Сигорд, Ян, не надо этих мне официальностей и не надо обид. Скажу, какие у меня к тебе претензии: в свое время круг будущих обязанностей ты сам себе очертил и даже выпросил кое-какие дополнительные, а именно: самому бывать на местах, на объектах, брать на себя часть переговоров… Одним словом, чтобы я время от времени давал тебе «порулить живым бизнес-процессом». Так ты это называл? – Яблонски понял, к чему клонит Сигорд и густо покраснел, от подбородка до глубокой залысины. – А когда ты в последний раз выбегал порулить, а? Из кабинета в народную гущицу, а?
– Но остальное-то исправно делаю, без лени и существенных погрешностей…
– С этим не спорю, свое дело ты знаешь, и за этот участок, как и за Изольдин, я спокоен. Но к полевой работе ты явно охладел, «нарулился». И явно не без влияния некоей чернокожей пышки-красотки.
– Частично признаю. Признаю, Сигорд. И впредь постараюсь исправить эти недочеты, избегая новых. Но только Изольда здесь ни при чем, просто я на опыте понял, что жизнь строевого командира не моя стезя. Старость, наверное.
– Мы оба не мальчики, дорогой Ян. За свою долгую жизнь я, в числе прочих, пришел к одному очевидному и простому выводу: работа не должна быть в тягость. Думаю, с этим ты спорить не собираешься?
– Да, я согласен. За мою не менее долгую жизнь я пришел к такому же выводу.
– Тогда, короче: подтверждаешь, что нахлебался «оперативкой»? – Сигорд изготовил правую руку и загнул большой палец.
– Что? Гм… Да.
– Вопрос снят. – Сигорд разжал палец и в расправленной ладони вновь оказалась кружка с чаем. – По документообороту и прочей канцелярщине работы навалом, по маковку хватит и тебе, и Изольде. Кроме того, ты знаток производственных джунглей и хороший советчик, а мне постоянно необходим спарринг-партнер для тех или иных обсуждений.
– Благодарю за доброе слово. Мне, право, неловко… Сигорд, но я действительно «нахлебался».
– Все нормально, я же сказал без обид и укоров, что вопрос исчерпан.
– Годы, проклятые, все же, свое берут. Но свой хлеб я даром есть не собираюсь, не сомневайтесь во мне.
– Кто бы сомневался.
– Сигорд?
– Да?
– У вас есть еще несколько минут?
– Смотря для чего. Для того, чтобы допить чай и ответить на твои вопросы… конечно есть. А присутствовать при дальнейшем посыпании головы пеплом – нету.
– Очень признателен. Вопрос – пусть он вам не кажется смешным…
– Не покажется.
– Почему со мною? Почему вы предпочитаете обсуждать вопросы бизнеса… ну, там, цен и прочего – не с Изольдой, которая как бухгалтер разбирается в этих нюансах профессионально, а со мною, все же-таки дилетантом?
– А где она, кстати?
– Все текущие работы на сегодня она сделала и отпросилась к ребенку, тот немножко приболел. Гм… Я взял на себя смелость и отпустил ее до конца дня.
– Понятно. Нет-нет, нормально, она не злоупотребляет, так что ты все правильно решил. Угу, так вот об Изольде и профессионализме, который иногда – больше хромота, чем сапоги-скороходы. Иногда, подчеркиваю, реже, чем обычно… А она что – переживает по этому поводу? Ну, ревнует, типа?
– Да нет… Хотя, быть может, элементы профессиональной ревности имеют место быть… Но если вы имеете в виду обиды, то я бы так вопрос не ставил, нет, она не обижается.
– И хорошо. Отвечаю на вопрос: однажды, в незабываемый день нашего знакомства, ты сказал мне, что накладные расходы на вашей фабрике «Сказка» равны 2000%.
– Где-то так.
– Двум тысячам процентов! С ума сойти. В переводе с кривого бухгалтерского языка на человеческий бабилос это означает, что в цене товара фабрики «Сказка», например стоталерного шкафа, себестоимость этого шкафа, включая доски из прессованных опилок, тех самых, что позабыли выбросить и утилизовали, включая ржавые шурупы и усилия пьяного плотника третьего разряда, составляют пять талеров, а все остальное, другие девяносто пять талеров, – суть накрутки, которые обеспечивают существование отдела снабжения, сбыта, секретарши директора, оплачивают компьютеризацию планового отдела, идут на содержание фабричного дендрария и туалета…